Сегодня исполняется 96 лет Джорджу Блейку, последнему представителю поколения нелегалов в гороховых плащах, таких как Ким Филби, Гордон Лонсдейл или Рудольф Абель – не говоря уж о Джеймсах Бондах. Участник Второй Мировой войны, ставший офицером английской разведки, Блейк сознательно сделал выбор в пользу Советского Союза, являясь очевидцем Корейской войны, когда полусумасшедший американский генерал Макартур публично призывал применить против северной коалиции ядерное оружие. «Во мне росло убеждение, — пишет Блейк, — что создание коммунистического общества и осуществимо, и желанно. Цель — построить мировой союз независимых государств, не разделенных национальными границами и взаимным антагонизмом, — казалась мне единственным путем, способным избавить человечество от войн. Было еще нечто в моем характере, что делало коммунизм очень привлекательным: я всегда ненавидел соревнование между людьми. Я всегда старался избегать соревновательности и отступал, как только она вторгалась в мою жизнь. Именно поэтому я, например, не люблю состязательных игр. Я нахожу скучными Олимпийские игры и футбольные матчи, да и не считаю их чем-то полезным. Олимпиады перестали быть чисто спортивным мероприятием, превратившись в арену состязательности и национального соперничества, как будто количество золотых медалей, выигранных страной, говорит что-нибудь о превосходстве ее социальной системы или военной мощи. Что же касается конкурсов красоты, то я считаю их явным унижением, современной формой рынка рабов. По тем же причинам меня никогда не привлекал бизнес. Мне ненавистна сама мысль принимать участие в крысиных бегах, где либо преуспеваешь, либо будешь выброшен на свалку, как мусор, где человек так захвачен деланием денег, что не остается времени ни на что другое, даже на то, чтобы получать удовольствие от траты этих денег. Многие считают дух соревновательности и честолюбие добродетелями, а их отсутствие — недостатком характера. Пусть так. Я осознаю, что эти черты — стимул к деятельности и мощный двигатель экономического прогресса, но что касается меня, я сожалею, что это так. Когда сравниваешь себя с другими, всегда становишься ожесточенным или самовлюбленным, потому что рядом есть кто-то лучше и кто-то хуже. Я с нетерпением жду наступления времени, когда моральные качества людей станут такими, что этот двигатель больше не понадобится и все станут работать хорошо не потому, что стремятся к выгоде, а в силу естественной потребности. Общество, в котором люди не соревнуются и не отталкивают друг друга локтями, где каждый отдает все на благо всех, навсегда останется для меня идеальным».

Вернувшись в Англию, Блейк был определен в отдел МИ-6, занимающийся прослушкой советских учреждений в Австрии и Германии. От своего советского куратора Блейк получил фотоаппарат Minox на брелке в виде рулетки и «с тех пор, идя каждый день на службу, клал "Минокс” в задний карман брюк, как привычно совал бумажник во внутренний карман пиджака. В любой момент на моем столе мог оказаться интересный документ, а второй возможности его сфотографировать могло не представиться…»
Когда в декабре 1953 года в Лондоне проходили переговоры ЦРУ и SIS по подготовке операции «Туннель» в Западном Берлине (в западных источниках она известна как операция «Голд»), протокол вел Блейк. Брелок с рулеткой был разумеется при нем…
Туннель располагался на глубине 24 футов вблизи Альтглинике – района Берлина в округе Трептов-Кёпеник – и шел мимо кладбища по направлению к дороге на Шёнефельд. Под этой дорогой проходили три советских кабеля, среди которых был прямой провод, соединявший штаб советской группы войск в Вюнсдорфе с Москвой. На строительство туннеля ушло полтора года. Чтобы не засветить своего агента, советская сторона сделала вид, что ничего не подозревает об операции западных спецслужб и гнала по кабелю второстепенную информацию и дезинформацию. Однако весной 1956 года руководству КГБ стало ясно, что дальнейшее существование туннеля может представлять угрозу для безопасности СССР. Ночью 22 апреля 1956 года советские связисты, «осуществляя срочный ремонт» телефонного кабеля, обеспечивающего связь между Восточным Берлином и Москвой, «случайно» наткнулись на его ответвление. На следующий день советская сторона организовала пресс-конференцию, на которой обвинила американцев в возмутительном вторжении на территорию советского сектора Берлина и заявила решительный протест. В ЦРУ пришли к выводу, что причины провала операции были чисто техническими. И только в 1961 году, после ареста Блейка, SIS и ЦРУ стало ясно, что КГБ был детально ознакомлен с операцией ещё до начала строительства туннеля.

В берлинской резидентуре SIS Блейк получил задание создать агентурную сеть с целью проникновения в советские учреждения, в том числе и в спецслужбы. Он садился в подземку за две или три станции до границы британского сектора, а выходил уже на территории Восточного Берлина, неторопливо шел по тротуару, пока рядом с ним не тормозил большой черный автомобиль с задернутыми занавесками и приоткрытой дверцей, быстро садился и мчался на конспиративную квартиру советской внешней разведки в окрестностях Карлсхорста. Там его уже ждал ужин, и за едой он передавал отснятые микропленки и получал новые. Так за спокойной беседой проходило около часа, затем Блейка отвозили назад в центр города, высаживали неподалеку от станции метро, и десять минут спустя он уже был в Западном Берлине.
Летом 1959 года, после почти пятилетней работы в Берлине, Блейк вернулся в Лондон, где получил назначение в русский отдел директората МИ-6. В первый вторник после Пасхи 1961 года его неожиданно пригласили на Петти Франс в Управление кадров. Оттуда его доставили на Карлтон-гарденз, где ему было предъявлено обвинение, что он – советский агент. Из последующего допроса стало ясно, что Блейка сдал «крот», занимающий высокий пост в польских спецслужбах. Позднее выяснилось, что это был руководитель оперативно-технического подразделения польской разведки Михаил Голеневский.
И хотя суд признал, что Блейк действовал из идеологических побуждений, а не из финансовой выгоды, тем не менее, поскольку подсудимый свел на нет большую часть работы британской разведки после войны, потребовал для него 42 года тюрьмы. Это был самый длительный срок лишения свободы за всю историю британского судопроизводства. Из зала суда Блейка отвезли в тюрьму Уормвуд-Скрабс в Западном Лондоне.

В тюрьме Блейк встретил полковника Лонсдейла — Конона Трофимовича Молодого, осужденного несколькими месяцами раньше на 25 лет. «Во время наших ежедневных прогулок по мрачному тюремному двору мы, конечно же, часто обсуждали наши шансы выбраться на свободу», — вспоминал Блейк. Перед тем, как Лонсдейла перевели в другую тюрьму, он сказал Блейку: «Я не знаю, что произойдет, но уверен в одном. Во время большого парада по случаю 50-летней годовщины Октябрьской революции в 1967 году мы с тобой будем на Красной площади». Как пишет Блейк, «тогда это прозвучало фантастично, ведь наши долгие сроки только начались. Но в жизни случаются чудеса. Он оказался совершенно прав. Мы оба присутствовали на параде, а потом пили шампанское».
В мае 1962 года Блейк встретил в тюрьме Майкла Рэндла и Пэта Поттла, осужденных на 18 месяцев за организацию мирной демонстрации у базы ВВС США. Они назвали срок Блейка «отложенным смертным приговором» и пообещали помочь ему, когда выйдут на свободу. Еще одним помощником стал Шон Бёрк, активист Ирландской республиканской армии (ИРА), восьмилетнее заключение которого подходило к концу. Оказавшись по ту сторону тюремных стен, Шон приобрел рацию «уоки-токи», передал ее Блейку и изготовил тонкую нейлоновую веревочную лестницу. Побег был назначен на субботу, 22 октября 1966 года, в 18:15 вечера.

По субботам заключенные смотрели кино, сектор был пуст, а двери камер оставались открытыми. Блейк проскользнул через заранее отогнутую оконную перегородку в коридоре и нащупал ногами крышу над переходом. Осторожно ступая по скользкой от дождя черепице, он достиг желоба, повис на нем, спрыгнул на землю и очутился в небольшом укрытии, образованном стеной перехода и выступающей угловой башенкой. Прижавшись к стене, он достал рацию и вызвал Шона.
— Я снаружи и жду лестницу, — доложил Блейк.
Высота стены составляла 7 метров. Шон перекинул через неё лестницу, забравшись по которой, Блейк спрыгнул на землю с другой стороны стены, поранив при этом лицо и сломав руку. Шон отвёз Блейка, находившегося в полуобморочном состоянии, на квартиру. Включив телевизор, они услышали голос диктора: «Чрезвычайное происшествие в Западном Лондоне» – после чего на экране появилось лицо Блейка. Все порты, аэродромы и посольства соцстран были взяты под наблюдение. Полицейские бригады с собаками прочесывали прилегавшие к тюрьме кварталы. И тем не менее Шону удалось связаться с Майклом и Пэтом, а те нашли врача, который вправил Блейку руку и наложил гипс.
Майкл вместе со своей семьей спрятал Блейка в трейлере и тайно перевёз через Ла-Манш ночным паромом в Бельгию и дальше до границы ГДР, которую Блейк перешел уже в одиночку. Без каких-либо документов, удостоверяющих личность, ему пришлось убеждать пограничников ГДР связаться с местным советским гарнизоном. На следующее утро, около восьми, дверь дежурки неожиданно распахнулась. На пороге стояли трое мужчин, и среди них хороший знакомый Блейка, помощник резидента советской разведки в Лондоне, с которым они часто встречались. Это был Сергей Александрович Кондрашев, впоследствии генерал-лейтенант, заместитель начальника ПГУ КГБ СССР.

Вот так закончилась «одиссея капитана Блейка». Теперь он Георгий Иванович и живет в Подмосковье. Он пережил всех своих бывших коллег, с которыми дружил еще в советские годы, таких как Ким Филби, Дональд Маклин, Моррис и Лона Коэны, Конон Трофимович Молодый, но по-прежнему остаётся убеждённым коммунистом. «Мне не в чём оправдываться… Я помогал тем, кто идёт в авангарде прогресса!», — заявляет он ошарашенным обывателям.