ЛЕГЕНДА КУБАНИ

 

Мы привыкли к тому, что все знаменитые разведчики и чекисты живут в Москве. Ну в крайнем случае в Подмосковье. Но вот на сегодняшний день ситуация сложилась таким образом, что самый титулованный из них проживает в Краснодаре. 12 августа 2021 года ему исполняется 98 лет! Это подполковник Константин Иванович Горожанин, в годы войны сражавшийся за линией фронта в составе спецназа госбезопасности – легендарного ОМСБОН НКВД СССР, за что в 1944 году был представлен к высшей награде страны – ордену Ленина. Он совершил такие же подвиги, как хорошо известные Алексей Николаевич Ботян и Евгений Александрович Ануфриев, которых, к сожалению, уже нет среди нас. А Константин Иванович вышел на пенсию в 90 (!) лет, возглавлял Совет ветеранов Управления ФСБ по Краснодарскому краю. Мы связались с юбиляром по телефону, и вот что он мне рассказал. – 17 июня 1941 года нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия вызвал к себе заместителя начальника внешней разведки майора госбезопасности Павла Анатольевича Судоплатова и отдал приказ об организации Особой группы для выполнения особых заданий в тылу врага в случае войны. 27 июня на московском стадионе «Динамо» началось формирование войск Особой группы. Костяк командного состава составляли преподаватели и слушатели Высшей школы НКВД СССР и Высшей пограничной школы НКВД СССР. Зачислялись только добровольцы. Среди них более 800 спортсменов – весь цвет советского спорта. Это чемпионы СССР в беге на длинные дистанции братья Серафим и Георгий Знаменские, чемпион СССР по скоростному бегу на коньках Анатолий Капчинский, абсолютный чемпион СССР по боксу Николай Королёв, 7-кратный чемпион СССР по классической борьбе Григорий Пыльнов, 3-кратная чемпионка СССР по лыжным гонкам Любовь Кулакова, 7-кратный чемпион СССР по академической гребле Александр Долгушин, мастер спорта по прыжкам в воду Георгий Мазуров и другие. В войска Особой группы вошли 350 студентов и преподавателей Государственного центрального ордена Ленина института физической культуры имени И.В. Сталина, студенты московских вузов, политэмигранты из Испании, Германии, Австрии и других стран. Я прибыл на стадион «Динамо» в составе 17 пензенцев по путевке пензенского комсомола. Мне было 18 лет. На стрельбище в Мытищах мы изучали минно-взрывное дело, все виды оружия, ходьбу по азимуту в ночное время, тактику боя мелкими группами, парашютное дело, совершали марш-броски. – Константин Иванович, а когда был создан легендарный ОМСБОН? – 3 октября 1941 года Особая группа (террор и диверсии в тылу противника) была преобразована во 2-й Отдел НКВД СССР. Войска Особой группы днем ранее 2 октября были сведены в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), которую напрямую подчинили вышеупомянутому 2-му Отделу НКВД СССР. 18 января 1942 года 2-й Отдел был преобразован в 4-е Управление НКВД СССР. Начальником управления по-прежнему был комиссар госбезопасности 3-го ранга Павел Анатольевич Судоплатов. – А что представлял из себя ОМСБОН? – ОМСБОН это спецназ образца 1941 года и одновременно кадровый резерв 4-го Управления НКВД СССР. С февраля 1942 года и до конца войны в тыл противника были направлены 108 спецотрядов и групп обшей численностью 2,5 тыс. человек и более 50 одиночных исполнителей. Кроме того, ОМСБОН стал ядром разворачивающегося партизанского движения, создавал нелегальные резидентуры в оккупированных городах. К числу основных задач ОМСБОН относились сбор разведывательных данных стратегического характера, разрушение стратегических железнодорожных и шоссейных магистралей в тылу врага, разрушение мостов, станционных сооружений; разгром военных, жандармских и полицейских гарнизонов; вывод из строя промышленных предприятий, электростанций и средств связи противника. – И каковы были результаты? – Результаты ОМСБОН поражают всякое воображение. Только за период 1941-1943 годов омсбоновцы пустили под откос 1415 вражеских эшелонов, разрушили сотни километров железных и шоссейных дорог, взорвали 335 мостов, вывели из строя около 700 км кабеля, уничтожили 344 промышленных предприятия и склада, разгромили более 122 гарнизонов, жандармских и полицейских управлений, комендатур и штабов. Свыше тысячи раз омсбоновцы вступали в открытые схватки с карателями и элитными частями вермахта и СС, в результате которых было уничтожено 136 130 солдат и офицеров противника. Было ликвидировано 87 генералов и крупных чиновников оккупационных властей, 2045 фашистских агентов и пособников врага. В результате этих действий чекистов целые зоны на оккупированной территории оказывались в руках партизан. 25 омсбоновцев стали Героями Советского Союза и еще двое – Героями России. – Кто был Вашим командиром в ОМСБОН? – Нашим 2-м полком ОМСБОН от начала и до конца командовал пограничник полковник Сергей Вячеславович Иванов. В октябре после катастрофы под Вязьмой путь на Москву был открыт. 16 октября в Москве началась паника. И наш полк был направлен на оборону Москвы. Нас готовили к уличным боям. Я был в пулеметной роте. Получил новенький «Максим», в краске. И к нему 11 коробок с патронами. Это 70 кг веса. Сами изготовили специальные волокуши из лыж. Очень хороший пулемётик был. Я даже номер его помню ЦЖ-241. Мы оборудовали позицию в квартире на втором этаже в доме на улице Горького. Обзор был очень хороший. А жили мы в школе на Малой Бронной. Сделали проломы через дворы, и могли быстро, в считанные минуты, прибыть на свою позицию. Там из каждого окна торчал ствол. Вдоль улиц были вкопаны «ежи». У нас и бутылки с зажигательной смесью были, которые считались очень эффективным оружием против танков. Участвовали мы и в патрулировании улиц. – Приходилось задерживать шпионов и диверсантов? – Да, и немало. Немцы наступали стремительно и отрезали колонны беженцев. Они их быстро фильтровали, отбирали у части граждан подписки о сотрудничестве и направляли их в наш тыл. В основном это были люди в возрасте. Вероятно, это те, кто имел какую-то обиду на советскую власть. Они использовали предложение немцев, чтобы хоть как-то напакостить. Среди них встречались и вооруженные диверсанты. Но это уже отдельная категория. С ними происходили быстротекущие столкновения. В Москве же был объявлен комендантский час. В 19 часов вся Москва погружалась в темноту. И надо признать, что во время налетов немцам подавали сигналы, и довольно активно. Приходилось прочесывать город. В дневное время мы выполняли задания командующего инженерных войск Западного фронта. Нам давали определенный участок, и мы этот участок минировали – часто прямо перед наступающими немцами. Использовались неизвлекаемые ящичные мины ЯМ-5. Это деревянная мина из двух брикетов и детонатора, общий вес тола 2,7 кг и больше. Упрощенный нажимной взрыватель – так жахнет, что танк переворачивался! – Константин Иванович, Вы участвовали в параде на Красной площади? – Да, этот день не забыть никогда. До этого, в первых числах ноября, нашу пулемётную роту дважды привозили на Манеж, и мы там ходили «кубиком». 7 ноября 1941 года нас подняли в 6 утра. В 7 часов мы уже были на месте. Я стоял в оцеплении прямо напротив Мавзолея. До этого Мавзолей был замаскирован, а здесь его полностью открыли. В 8 часов утра начался парад – не в 10 часов, как обычно, а в 8 часов! Всё руководство страны находилось на трибуне Мавзолея. Иосиф Виссарионович Сталин произнес свою мобилизующую речь. От ОМСБОН шли две коробочки – сводный полк. Этот парад имел колоссальное значение, равнозначное фронтовой операции. – Вас потом отправили на передовую или в тыл к немцам? – Нет, формирование диверсионно-разведывательных групп ОМСБОН НКВД началось в феврале-марте 1942 года, после нашего контрнаступления под Москвой. Они должны были по заданию Жукова и Рокоссовского дезорганизовывать немецкий тыл. Одна за другой убыли за линию фронта группы Озмителя, Прокопюка, Ваупшасова, Прудникова, Медведева… На каждые проводы групп обязательно приезжал начальник 4-го Управления НКВД, сам «Хозяин». Я много раз видел Павла Анатольевича Судоплатова, и всегда восхищался им. Он всегда приходил провожать уходящие на задание группы. Это стало традицией. Потом и нас провожал. Отлично его помню. По-мужски привлекательный внешне, обладал мощным интеллектом и обаянием. Как эффектно он внедрился в националистическое подполье. А эта хладнокровная, мастерски исполненная ликвидация Коновальца! Великий человек! Я лично бывал у него на даче. Его домик на Можайском шоссе в 41-м году занесло снегом. А он тогда жил там. Ну и попросили послать туда ребят почистить снег. Мы вдвоем ездили. Видел его жену, дачу видел… такая одноэтажная хибарка, ее из-за снега даже не видно было. – В ночь на 23 января 1942 года 27 омсбоновцев-лыжников из отряда Лазнюка приняли неравный бой с немцами у деревни Хлуднево и почти все погибли. Я очень хорошо знал Евгения Александровича Ануфриева, который вынес из боя раненого командира. А Вам приходилось встречаться с кем-нибудь из них? – В том бою геройски погиб снайпер отряда Паперник. Как сейчас помню – под два метра ростом, здоровый парняга. У него был прекрасный голос, и он кричал ребятам, чтобы они давали ему цели. Когда немцы окружили его, он подорвал себя вместе с ними противотанковой гранатой. Он стал первым Героем Советского Союза в ОМСБОН. – А когда забросили Вас? – Из нас начали сколачивать отряд для выполнения спецзаданий в Карелии. Особый упор делался на физическую подготовку, и особенно на лыжи. В Карелию ехали поездом. По дороге видели поселок строителей Беломорканала. Всё говорили, что они там в грязи копались, в землянках жили. А там прекрасные сосновые дома на 15 человек, разделенные на комнаты. Хорошая столовая, она же клуб. Для заключенных! Там у них и медицинский пункт был, мастерские, ремонт обуви. Это все стояло на берегу канала! Им и на работу далеко ездить не надо было. А какая баня хорошая! – Константин Иванович, как Вы оцениваете партизанское движение в Карелии и роль в нем Юрия Владимировича Андропова? – Я видел Андропова в Беломорске. Он был секретарём ЦК комсомола Карело-Финской ССР и членом штаба партизанского движения. Андропов лично отбирал в партизаны и разрабатывал боевые операции. Он жил в одной землянке с представителем Центрального штаба партизанского движения в Карелии генерал-майором Вершининым, ходил в сапогах и военной шинели. В Карелии партизанское движение существовало с 1941 года, но в силу местных особенностей к 1943 году было практически уничтожено. И там действовали в оснвном оперативные группы НКВД. Когда мы готовились к рейду, нам показали склад личных вещей работников оперативных групп, ушедших на спецзадания в 1941-1942 годах. Огромный склад: чемоданы, вещмешки, баульчики... Всё как лежало, так и лежит. Ни один не вернулся за своими вещами… Гнетущее впечатление. – Какое вы получили задание? – Наш отряд, одетый в обычные армейские телогрейки, пилотки и сапоги, состоял из 18 омсбоновцев и двух местных карелов. Мы получили задание пройти зигзагом всю Карелию от Петрозаводска до Кандалакши и выяснить, есть ли там немецкие или финские войска. Это было необходимо для того, чтобы снять часть наших войск и перебросить на другие направления. Через Онежское озеро нас переправили на катерах, а дальше мы пошли пешком. Рация у нас сразу вышла из строя, и нас почти на полгода потеряли. Радистка Мария знала только ключ, и с техникой оказалась незнакома. Хотя, как потом выяснилось, поломка была незначительной – в одном месте отошел контакт. Посреди болот мы заминировали железную дорогу, и потом на ней подорвался целый эшелон с живой силой противника. Так и ушел в болото. Правда, оба местных от нас сбежали. Но у нас была агентура – русский мельник, с которым на связи был старший лейтенант Терехов, помощник командира по разведке. Мельник нас снабдил крупами. Благодаря этому в октябре 1943 года мы добрались до конечной точки маршрута. Нужно было выходить к своим, а сил не было. Утром встаешь – ледок. А вместо сапог уже одни обрывки. Из еды только клюква, брусника, мороженые грибы. Мы были уже почти трупы… Вдруг видим – озеро и небольшой перешеек, слева скалы, внизу амбразурки. И финские проволочные заграждения, на них мины натяжного действия. А прямо у самого уреза воды тропочка чернеет – видимо финские разведчики переходили по ней на нашу сторону. Ну мы и решили тоже пойти по ней, прямо в наглую. Друг за другом, с небольшим разрывом. Мы из чего исходили? Всё равно пропадать. А так финны возможно решат, что чужой отряд перед их амбразурами не пойдет. Значит, идут свои! И вот это нас спасло. Кожей чувствуешь – смотрят. Волосы на загривке дыбом! Мы эти 150 метров будто свинцовыми ногами шли. Потом упали на землю, на всех напал истерический смех. Немного пришли в себя, но сил уже не было – хотя по карте до своих оставалось 14 км, мы шли еще два с половиной дня. Просека вывела нас прямо к штабу бригады НКВД полковника Макарова. Когда там появилась команда мертвецов, вооруженных автоматами, все только ахнули. «Вы где прошли?! Как?!» – спрашивают. Наварили нам каши, и мы набросились на еду. И вот что примечательно: хотя задачу свою мы выполнили полностью, никого из 18 человек не наградили. А ведь мы вернулись с выполненным заданием, проявив при этом мужество и находчивость. – После Карелии вас направили в Белоруссию? – Да. Мы из Карелии вернулись в конце ноября 1943 года, декабрь пробыли в Москве. Отъелись, подлечились. Количественный состав отряда был тот же — 22 человека. Командир – Распопов Дмитрий Павлович. Медсестра – Татьяна Александровна Александрова, студентка Московского института физкультуры. Отряд получил название «Борцы». Линию фронта мы переходили пешком, вместе с отрядом Александра Никитовича Шихова, Героя Советского Союза. 10 января 1944 года началась оттепель. Припять страшно разлилась. А мы несем на себе снаряжение – по 32 кг на каждого! Но если нам вода по грудь, то Татьяне уже по горло. Тогда ребята берут ее подмышки и волокут, примерно два километра. Саму Припять переходили два дня. Вначале натянули стропы, а потом нашли рыбацкую долблёнку. Так и переправились. – Какое задание вы получили? – Мы пришли в партизанскую зону Комарова. Под этим именем действовал Василий Захарович Корж – легендарный партизанский генерал, Герой Советского Союза. Он первым в истории войны провел партизанский бой против немцев – еще 28 июня 1941 года, на Пинщине. А к 1943 году там у Комарова работали колхозы, сельсоветы, кругом советская власть! По периметру располагались партизанские отряды. Василий Захарович предложил нам разбить стоянку у деревни Гоцк, на берегу Собельского канала. Красивейшие места, Полесье – но это уже вне зоны. Наша задача была в том, чтобы затруднять движение поездов в направлениях Пинск – Лунинец – Гомель, Барановичи – Лунинец – Гомель и на автомагистрали Минск – Варшава. Это было необходимо в связи с подготовкой операции «Багратион». День Красной Армии решили отметить достойно. В ночь на 22 февраля три группы по пять человек направились к железнодорожному полотну в 40-45 км от базы. Первая группа под командованием сержанта Александра Соболева вышла на железную дорогу недалеко от станции Моха. Целый день наблюдали, как ведется охрана, проверили, ночью заминировали железнодорожное полотно. Взрыв уничтожил 8 вагонов и паровоз. Начали рваться боеприпасы, которые были в поезде. Из бункеров немцы открыли пулеметный огонь, но группа была уже далеко. Вторая пятерка под командованием сержанта Николая Харламова вышла на участке Ганцевичи – Лунинец. Там по обе стороны полотна на расстоянии 50 м был вырублен лес, установлены и заминированы завалы. Омсбоновцы сняли мины и когда стало темнеть бросились к полотну и заминировали его. 14 пассажирских вагонов и шесть товарных, мчавшихся на большой скорости, превратились в груду металлолома. Позднее стало известно, что с места взрыва немцы привезли на станцию Лунинец около 150 трупов – полный выпуск лётной школы в Варшаве, который следовал на фронт. Третья группа сержанта Василия Бездушева уничтожила 16 вагонов с военной техникой и паровоз. – А каков общий боевой счет «Борцов»? – За 7 месяцев мы пустили под откос 36 эшелонов. Только на счету моей группы из пяти человек их было семь. По каждому эшелону составлялся акт, который подписывали железнодорожники. Обычно на дорогу выходили втроем. Времени не более 5 минут. Нужно сделать приямок, в него уложить коробок мины. На плащ-палатку разложишь все камешки в том порядке, как они лежали, покрашенные или закапанные мазутом. Их надо быстро убрать в одну сторону, уложить мину, потом замаскировать камушками. Николай Харламов вспоминал: «Остановились на Куковских хуторах, недалеко от железнодорожного узла Ганцевичи, у Адама Бобко. Дед Адам, радушный и заботливый, называл нас сынками, ходил в качестве проводника на "железку”. Водил нас по глухим, только ему известным тропинкам. Ходили мы в лаптях, которыми он нас и обеспечивал. За два месяца группа подорвала 8 вражеских эшелонов с живой силой и техникой врага на участках: Лунинец – Микашевичи – Житковичи и Пинск – Лунинец – Барановичи. На Варшавском шоссе уничтожили 15 автомашин и собрали сведения о расположении немецких гарнизонов». – Алексей Николаевич Ботян рассказывал о своих встречах с отрядом Дмитрия Николаевич Медведева «Победители», в том числе с Николаем Ивановичем Кузнецовым. А Вам приходилось встречаться с известными партизанами? – В то время из польского рейда на Пинщину как раз вернулась партизанская дивизия генерал-майора, Героя Советского Союза Петра Петровича Вершигоры. А у него вся разведка состояла из наших чекистов. Они приходили к нам в гости. Довелось мне пообщаться и с самим Вершигорой. – Как вы соединились с частями Красной Армии? – Когда началось наступление, мы с тыла перерезали шоссе Минск-Варшава. Возникала паника, мы вызывали Илы, штурмовики. Полицаи запрудили дорогу своими огромными телегами. Они бежали с семьями, со скарбом. Страшно их Илы утюжили. Там все летело вверх! Никто уже не охранял с воздуха эти отступающие колонны. А мы параллельно этой дороге, километров на семьдесят, провели в тыл немцам механизированную дивизию. 5 декабря 1944 года мы были уже в Москве. Девять человек из отряда «Борцы», в том числе и я, были награждены орденами Ленина. Ордена нам вручали в Кремле. Мне тогда шел 21-й год. Самому старшему, Филиппу Безрукову, брянскому учителю, было 27 лет. Уже после войны командир отряда Дмитрий Павлович Распопов написал такие слова: «Никогда не забывайте этих "мальчишек и девчонок”, добровольно выбравших дорогу в четырех шагах от смерти!» – А что было дальше? – Меня оставили при штабе ОООН – Отдельного отряда особого назначения НКГБ СССР, который был сформирован вместо ОМСБОН. Штаб находился тогда напротив Курского вокзала. Жил я в Елохово, где находилась рота обеспечения ОООН. Все, кто возвращался, прибывали туда. Там в Елохово я и встретил День Победы. Мы ночью бегом бежали до Красной площади, откуда в 1941 году уходили защищать Москву. А теперь нашей радости не было границ! – Константин Иванович, а как Вы пришли на службу в органы? – Вскоре у нас состоялась встреча с генералом Эйтингоном, и нас 35 человек направили в Свердловскую межкраевую школу НКГБ СССР. Там мы учились два года. По окончании в 1947 году многих распределили в Белоруссию и Прибалтику. У меня было плохо с ногами – это последствия Карелии, когда почти голыми ногами ходили по льду. Хотя в Свердловске я создал лыжную команду, и каждый день в обед мы совершали бросок на 10-15 км. Там я получил первый разряд по лыжам. А потом на даче мог перекопать все шесть соток за день. Когда нас распределяли, врач в поликлинике, которая знала о моих проблемах с ногами, посоветовала мне поехать на Кубань, куда было одно место. Так с 1947 года я и переступил порог Управления МГБ по Краснодарскому краю. Потом оно стало называться КГБ, потом ФСБ – но двери все те же. – А по какой линии Вам пришлось работать? – Я возглавлял группу по розыску государственных преступников – это те, что шли под грифом «Без срока давности». Мы вели зондеркоманду 10a, которая входила в айнзатцгруппу «D». Во время войны ей командовал оберштурмбаннфюрер СС Курт Кристман, личный друг Гитлера, участник «пивного путча», чемпион Германии по гребле на каноэ. Он руководил расстрелами в Змиёвской балке в Ростове. С августа 1942 года он возглавил зондеркоманду 10a в оккупированном Краснодаре и участвовал в убийствах партизан и их родственников. В частности, между декабрем 1942 года и началом февраля 1943 года он лично руководил убийствами людей, включая матерей с маленькими детьми, во дворе здания комендатуры, с использованием «душегубок». С 1943 по 1944 год он работал начальником гестапо Клагенфурта, а с 1944 по 1945 год – Кобленца. После войны Кристмана поймали и посадили в Дахау, однако ему удалось бежать через Рим в Аргентину. В 1956 году Кристман по поддельным документам вернулся в Германию и стал одним изсамых богатых людей Мюнхена. Мы все это время продолжали расследование, провели здесь в Краснодаре 11 судебных процессов по делу зондеркоманды 10a. В 1974 году Кристман был арестован, и 19 декабря 1980 года осужден на 10 лет лишения свободы за военные преступления, совершенные в Краснодаре. Умер этот негодяй в заключении. А я перешел на работу в кадры, где курировал 2-й отдел (иностранные разведки), 4-й отдел (розыск государственных преступников) и 5-й отдел (антисоветская агитация и пропаганда) и присутствовал на всех оперативных совещаниях в этих отделах. Потом мне пришлось выйти в отставку – это всё из-за ног. Потом больше 20 лет возглавлял ветеранскую организацию ФСБ по Краснодарскому краю, стал Почетным гражданином города Краснодара. – Я слышал, что к Вам и до сих пор коллеги обращаются за советом… – Андрюша, я же много лет проработал в кадрах. Я всех знаю! И возглавлял райсовет спортивного общества «Динамо». Краевой совет возглавлял полковник Иван Фёдорович Ушаков, заместитель начальника УФСБ по Краснодарскому краю, а я был его заместителем. Он иначе как Костей меня не называл. Мы были в курсе всех соревнований, организовали воскресные выходы на стадион «Динамо» для сотрудников и членов их семей. Мы, например, бросали гранаты на запасном поле. Мужчины играли в футбол, женщины в волейбол, работала стрелковая секция. Это только для сотрудников, никого из посторонних не было. В то время стадион был огорожен деревянным забором. Там же на стадионе были две пивных. Некоторые семьи приходили просто провести время, культурно отдохнуть. Я даже сам не знаю, как справлялся со всем этим делом. Вот такой разговор состоялся недавно между мной и знаменитым ветераном ОМСБОН, подполковником Константином Ивановичем Горожаниным. А сегодня, в день его рождения, мне остается лишь пожелать юбиляру здоровья, радости от общения с близкими и друзьями и заверить, что дело, которому он посвятил свою жизнь, найдет достойное продолжение на благо нашей страны.